КОНСУЛЬТАЦИЯ РЕЖИССЕРСКАЯ ИГРА

КОНСУЛЬТАЦИЯ РЕЖИССЕРСКАЯ ИГРА
(ее особенности и значение для развития ребенка-дошкольника)

Этот вид детской игры чаще видят родители, чем воспитатели. Дело в том, что в режиссерские игры ребенок играет, как правило, один. Эту игру он затевает с игрушками, которые и наделяет ролями, а себя в игровой сюжет чаще не включает, находясь вне разыгрываемой ситуации. По ходу игры ребенок действует от лица каждой из игрушек-персонажей и одновременно «режиссирует» общее действие, придумывая и тут же воплощая разыгрываемый сюжет. 

Играть в режиссерские игры дети начинают еще в раннем возрасте, а расцвет их приходится уже на младший школьный возраст, когда сюжетно-ролевая игра уже «сходит со сцены». Очевидно, что столь значительное место в игровом опыте ребенка эти игры занимают не случайно. В чем состоит особое значение режиссерских игр в развитии ребенка? Почему воспитателю и родителю следует обратить на них внимание? 

Наиболее яркая особенность режиссерских игр — это их огромное тематическое разнообразие, несравнимое с прочими сюжетными играми. Причины этого достаточно очевидны: в любой совместной игре тематика должна быть общей, то есть близкой и понятной нескольким детям, а эта область «пересечения интересов» будет заведомо yже, чем сфера знаний каждого отдельного ребенка. 

Даже когда ребенок использует в игре сюжеты сказок или других произведений, которые он читал или слышал он, как правило, не повторяет их дословно, а самым неожиданным образом меняет, комбинирует и переделывает события в соответствии с собственными замыслами, качественно обогащая сюжет игры. В одиночной режиссерской игре значительно больше сюжетов, больше вариантов каждого сюжета. Это происходит именно потому, что ребенок не связан знаниями, потребностями и интересами других детей, а также сложившимися в данном коллективе игровыми стереотипами или разученными и известными другим детям конкретными темами игр. Он волен выбирать и развивать такие сюжеты, вовлекать в них такие персонажи и обращаться к тем временам и пространствам, которые в данный момент актуальны именно для него в личностном и (или) познавательном плане. 

Будучи индивидуальной, режиссерская игра требует от ребенка максимальной степени проявления его инициативы, фантазии, творчества. Если в сюжетно-ролевой игре действие заходит в тупик, то толчком к последующему развитию сюжета может стать идея любого из играющих. В режиссерской игре помощи ребенку ждать неоткуда, и ему нужно мобилизовать все свои возможности, чтобы игра могла продолжаться дальше. 

Возможность переигрывать, повторять и проигрывать по-другому одни и те же эпизоды также является специфической особенностью режиссерской игры. Если начиная с какого-то момента сюжет игры (в силу своей внутренней логики развития или какого-то упущенного поворотного момента действия и т. п.) стал складываться не так, как хотелось бы играющему, то исправить это в сюжетно-ролевой игре проблематично: других детей такой поворот событий может вполне устраивать. Кроме того, ребенок, постоянно предлагающий «переиграть» что-то (а значит, ломающий игру), быстро отвергается незаинтересованным в этом детским сообществом. 

При индивидуальной игре ребенок способен переигрывать те или иные события столько раз, сколько ему требуется, что дает бoльшую свободу в обыгрывании и способствует практическому пониманию того, что любая ситуация может быть разрешена разными способами. Малыш учится искать гибкий подход к решению проблемных ситуаций, выстраивать множество вариантов их разрешения и выбирать из них оптимальный и пр. 

Признавая значимость самодеятельных режиссерских игр для развития дошкольника, педагоги, однако, не всегда узнают их, а потому иногда просто пресекают, пытаясь переключить ребенка на более «полезную» деятельность. 

Действительно, режиссерская игра может проходить в «традиционно-классической» форме, когда ребенок действует сюжетными игрушками, при этом разговаривая «за них». Такой тип режиссерской игры наиболее известен и легко узнаваем. Но формы ее проявлений значительно более разнообразны. Как показывают наблюдения и специально проведенные исследования, режиссерская игра более успешно разворачивается с опорой на неоформленный материал, который, видимо, именно в силу своей неконкретизированности легче наделяется игровым значением в смысловом поле игры. При этом спектр возможных игровых значений получается несравнимо шире, чем в случае игры с сюжетной игрушкой, где ограничителем фантазии ребенка выступает ее внешний вид. Когда ребенок, скажем, перебирает пуговицы, или странно (явно неправильно) расставляет и передвигает шахматы на доске, или выстраивает в ровные ряды гильзы от пулек, или просто рисует за столом, или вовсе ничего не делает, вряд ли мы подумаем, что он играет. 

Но если спросить у малыша, чем он занят, вполне можно услышать: «Я играю». И тут выясняется, что у ребенка, который перебирает пуговицы, самая красивая большая пуговица — это королева; из одинаковых позолоченных пуговиц подобрана свита; а рядом нежно-белая — принцесса, к которой едет принц, на роль которого выделена металлическая пуговица с необычным узором, некогда красовавшаяся на одежде старшего брата. Шахматные фигуры точно так же легко превращаются в человечков и «ходят» по шахматной доске, но не по стандартным правилам, а друг к другу в гости, гуляют, катаются на «конях» и т. д.. Гильзы — это совсем не гильзы, а солдаты; и рота солдат строится для парада (или сражения); а та гильза, которая не похожа на остальные и чуть больше них, — это командир. 

Ребенок, обычно неплохо рисующий на занятиях, сев за столик с карандашами, с увлечением усеивает лист примитивными изображениями и каляками, зачеркивает нарисованное, но вместо того чтобы взять новый лист, радостно продолжает что-то чертить здесь же, поверх и без того нагроможденных как попало изображений… Если, вместо того чтобы подкорректировать эту примитивную, на первый взгляд, деятельность, привнеся в нее «педагогический момент», воспитатель поинтересуется у ребенка, что здесь происходит, то можно услышать увлекательнейший сюжет, который разворачивается на листе (например, один малыш так играл в приключения дракончика). 

Еще один прекрасный пример режиссерской игры приведен в дневниках В.С. Мухиной. Ребенок, расставив вокруг себя игрушки, тихо лежит среди них около часа, не притрагиваясь к ним, и не производя никаких внешних действий. На вопрос, что он делает и  не заболел ли, отвечает: «Нет. Я играю». «Как же ты играешь?» — «Я на них смотрю и думаю, что с ними происходит». 

Все это — проявления режиссерской игры, которая не всегда замечается и правильно оценивается сторонним наблюдателем. Так, один из выводов, сделанных по результатам проведенного в Москве массового обследования пятилетних детей, состоял в том, что уровень развития игры у детей достаточно низок, многие дети находятся на уровне манипулятивных действий с игрушками, предметной игры, а не ролевой. Не идеализируя действительно плачевное состояние игры в детских дошкольных учреждениях, следует в то же время заметить, что согласно той системе оценочных параметров, которая была предложена для этого обследования, к предметной игре в ряде случаев были отнесены факты проявления режиссерских игр, и их низкая оценка не соответствовала реальному уровню развития детской игровой деятельности. 

Неправильная оценка таких проявлений режиссерских игр может привести к тому, что педагог будет активно «отвлекать» ребенка от «бессмысленного», с его точки зрения, времяпровождения в пользу других, более продуктивных видов деятельности. Но, как ни парадоксально, таким образом будет обеднена основная, ведущая линия развития ребенка. 

Именно поэтому необходимо внимательное отношение к реальной деятельности детей, ее оценка не только по внешним проявлениям, но и на содержательном уровне, чтобы не допустить неоправданного удаления из системы детской деятельности ее подлинно развивающих видов, и дальнейшей подмены их тренинговыми вариантами дидактических игр или обычными занятиями. 

Воспитатель: 

Васильева Елена Владимировна